Эдгар Берроуз - Лунные люди [= Люди с Луны] [The Moon Men]

Мать всегда заставляла меня снимать одежду и одевать мохеровые вещи перед сном. Большинство молодых людей спали в той же одежде, в которой они работали весь день — я знаю; но мать была настойчивой в этом вопросе. Кроме того, я часто купался — раз в неделю зимой. А летом я был в речке постоянно и принимал ванну один или два раза в день. Отец тоже строго придерживался правил личной гигиены. Калкары в корне отличались от этих привычек.

Мое зимнее нижнее белье было из чистого мохера. Летом я не носил никакого белья; у меня были рубашка и штаны из толстого мохера, плотные у колен и пояса и просторные посредине, туника из козьего меха и ботинки из козлиной шкуры. Не знаю, что бы мы делали без коз — они одевали нас, давали еду и тепло. Ботинки были большими и крепились на лодыжках завязками, не позволяющими им свалиться. На голове я ничего не носил — ни зимой, ни летом; но мои волосы были густыми. Я носил их зачесанными назад, только вырезанные скобки над ушами. Чтобы они не лезли в глаза, я закреплял их полоской козьей кожи вокруг головы.

Я только снял тунику, когда услышал вой Адских собак поблизости. Я подумал, что они могли проникнуть в загородку с козами, поэтому на мгновение замер, прислушиваясь — и тут я услышал крик — в ужасе кричала женщина. Крик прозвучал ниже по реке, рядом с загородкой, и сопровождался лаем и раздирающим душу воем Адских собак. Я больше не слушал, а схватил свой нож и длинную дубинку. Нам запрещалось носить острые предметы с лезвием больше шести дюймов. Это было лучшее оружие, бывшее в наличии, и это было лучше, чем ничего.

Я выбежал через переднюю дверь, которая оказалась ближе всего, и повернул к загородке в сторону, откуда доносился жуткий вой Адских собак и криков женщины.

Когда я приблизился к загородке, мои глаза уже привыкли к темноте, и на навесе, образовывающим стену загородки, я увидел что-то, напоминающее человеческую фигуру. Ноги и нижняя часть тела свешивались с края крыши, и я видел, как три или четыре Адских собаки прыгают, пытаясь достать до них, а одна, видимо, посильнее других, вцепилась в ногу и пыталась стащить человека вниз.

Я подбежал, крича на бестий, те остановились и повернулись ко мне. Я кое-что знал о привычках этих животных и ждал нападения, потому что они не ведали страха перед одиноким человеком; но я бежал к ним настолько быстро и с такой решимостью, что они бросились наутек.

Та собака, которая вцепилась в человека, скинула его на землю прежде, чем я добежал до них, и, обнаружив мое присутствие, развернулась, стоя над своей добычей с раскрытыми челюстями. Ее ужасные клыки должны были отпугнуть меня. Это был огромный зверь, величиной с рослого козла. Он с легкостью мог бы справиться с несколькими мужчинами, вооруженными так же плохо, как я. При иных обстоятельствах я, видимо, отступил бы, но что оставалось делать, когда ставкой была жизнь женщины?

Я был американцем, а не калкаром, — эти свиньи бросили бы на растерзание женщину, чтобы спасти свою шкуру, а я рос в мире, который приравнивал женщину к корове, козе или свинье, точнее даже — она считалась более дешевой, потому что не могла стать достоянием государства.

Я знал, что смерть дышит мне в лицо, когда смотрел на это чудовище, и краем глаза заметил, что его свора собирается вокруг. Времени думать не оставалось, поэтому я бросился на Адскую собаку с палкой и ножом. И тут я заметил широко открытые перепуганные глаза молодой девушки, смотрящей на меня снизу, из-под зверя. Я не собирался оставлять ее одну на произвол судьбы; но после этого взгляда я бы этого не сделал, даже если бы мне угрожали тысячи смертей.

И когда я оказался совсем рядом со зверем, он прыгнул, целясь в мою глотку, с прижатыми лапами, летя прямо, как стрела. Моя дубинка оказалась бесполезной, и я отбросил ее в сторону, встречая атаку ножом и голыми руками. К счастью, пальцы моей левой руки вцепились в горло животного с первой попытки; но сила толчка отбросила меня на пол. Сопротивляясь и рыча, зверь вонзил в меня свои клыки. Держась от его челюстей на расстоянии вытянутой руки, я погрузил несколько раз нож в его грудь и не промахнулся. Боль от ран привела его в бешенство, но к своему изумлению я обнаружил, что могу держать его на расстоянии; я даже мог бороться коленями и ногами, продолжая удерживать его левой рукой.

Я всегда знал, что я крепкий и мускулистый; но до сих пор мне никогда не приходило в голову, какой великой силой Природа наградила меня, потому что раньше у меня не было возможности в полной мере испытать ее. Это был словно знак свыше, и внезапно я обнаружил, что улыбаюсь, и внезапно произошло чудо — весь страх перед этими чудовищными зверями покинул мой мозг, словно пар, и я вообще перестал чего-либо бояться. Я, зачатый в чреве страха, родившийся в мире ужаса, измученный и страдающий от ничтожности нашего существования; я, Джулиан 9-й, в возрасте двадцати лет, в течение секунды стал совершенно бесстрашным по отношению к зверю или человеку. Это знание само по себе было огромной силой — это и еще огромные глаза, смотревшие на меня.

Остальные собаки уже окружили меня, когда существо в моих руках внезапно обвисло. Видимо, мой нож достиг его сердца. А затем остальные бросились в атаку, и я увидел как девушка поднимается на ноги рядом со мной, сжимая мою палку в руках, готовая сражаться с бестиями.

— На крышу! — крикнул я ей, но она не послушалась. Вместо этого она осталась на земле и нанесла чудовищный удар вожаку, вырвавшемуся вперед.

Раскрутив мертвое животное над головой, я швырнул труп в нападавших, и они снова отступили, и тогда я повернулся к девушке и без колебаний поднял ее на руки и забросил на крышу козьей загородки. Я мог с легкостью последовать за ней, но что-то переполняло мой мозг, вызывая эффект, похожий на действие напитка, производимого калкарами, который они частенько пили, хотя для нас даже хранение его могло привести к тюрьме. Я ощутил внезапное желание совершать чудеса перед глазами этой чужой девушки, повернулся и возобновил атаку, не дожидаясь, пока они нападут на меня.

Они не разбежались, а остались на своих местах, жутко воя, их шерсть поднялась дыбом на загривках и вдоль спины, их длинные клыки щелкали и блестели; среди них я выбрал объект для атаки и бросился к нему. Один из псов прыгнул, чтобы встретить меня, но я схватил его за горло, зажал его тело между коленями и повернул его голову, пока не услышал, что его позвоночник хрустнул. Тут остальные трое бросились на меня, рыча и лая, но я не чувствовал страха. Одного за другим я хватал их своими могучими руками и, поднимая над головой, раскручивал и отшвыривал подальше. Двое из них опять набросились на меня, и этих я задушил голыми руками, брезгуя использовать нож для таких ничтожеств.